Небо сингулярности - Страница 14

– Разумеется, – кивнул Чо.

– Тем не менее. Вы знаете что-нибудь об этом Фестивале? Или о том, что там делается, на Рохарде?

– На удивление мало. Вы же все, что происходит, держите в секрете – и не очень тонко, боюсь. Отчаянные донесения Четвертой гвардейской дивизии о защите столицы читались бы более убедительно, если бы не оповещение месяцем раньше о переброске Четвертой гвардейской с Новой Праги на Байкал-четыре. Но не только вы держите это в секрете. Мои люди ничего не смогли нарыть об этом Фестивале, а это действительно тревожно. Мы даже послали запрос о помощи Эсхатону, но в ответ получили только шифрограмму со словами: «П. Т. Барнум был прав».

(Криптограмма была зашифрована ключом из секретного дипломатического одноразового портфеля ООН, и утечка шифра вызвала колоссальную панику в службах безопасности.)

– Интересно, кто такой этот самый Барнум, – заметил герцог. – Впрочем, неважно. Этот Фестиваль оказал на планету Рохард катастрофическое влияние. Экономика в развалинах, гражданские беспорядки и открытый бунт ширятся, как пожар. А это… – Он бросил резкий взгляд на посла. – Вы понимаете, что это значит для основополагающих принципов нашей цивилизации?

– Я являюсь всего лишь послом, представляющим интересны членов ООН в Новой Республике, – безразличным голосом ответил Чо. – Я здесь не для того, чтобы выносить суждения о вашей стране. Это было бы самонадеянно.

– Хм! – Герцог опустил глаза к письменному столу. – Мы действительно рассматриваем возможность экспедиции, – сказал Михал, и Чо едва смог скрыть удивление. – Но это будет трудно. В системе, куда она направится, враг уже хорошо окопался. Мы не знаем, откуда он явился. А если мы прямо пошлем туда флот, его может постигнуть та же судьба, что и эскадру на станции. Поэтому мы обдумываем одну довольно-таки… гм… отчаянную стратагему.

Чо подался вперед.

– Ваше превосходительство, если вы думаете о нарушении принципа причинности, то должен вам сообщить…

Герцог поднял руку.

– Уверяю вас, господин посол, что в результате действий флота Новой Республики никаких глобальных нарушений принципа причинности не произойдет. Намерений нарушать Пункт Девятнадцать у нас нет. – Он чуть поморщился. – Тем не менее, локальные нарушения принципа причинности иногда разрешаются в пределах тактической ситуации, ограниченной непосредственным световым конусом события? И я думаю, что… да. Наблюдатель от ООН сможет заверить все стороны, что наши действия были правильными и законными. Сможет ведь?

– Наблюдатель от ООН будет скрупулезно придерживаться правды, – заявил Чо, снова потея.

– Хорошо. В этом случае, думаю, мы можем удовлетворить ваш запрос – если будет принято решение о посылке экспедиционного корпуса. Только один инспектор, с верительными грамотами, будет допущен на флагманский корабль. Его задачей будет отслеживать применение оружия модификации реальности всеми сторонами конфликта и свидетельствовать перед всеми цивилизованными мирами, что Новая Республика не замешана в непозволительном использовании путешествий по времени как оружия массового уничтожения.

Чо кивнул.

– Я думаю, это приемлемо. Инспектор Мансур в Кламовке получит уведомление немедленно.

Михал мимолетно улыбнулся.

– Пошлите мне записку через секретаря. Я ее передам в штаб адмирала Курца. И гарантирую вам, что он будет сотрудничать не за страх, а за совесть.

* * *

Младший прокуратор Василий Мюллер из ведомства Куратора стоял возле огромного окна в четвертом наблюдательном отсеке и смотрел в пропасть бесчисленных световых лет. Мимо, как на вращающемся дисплее, летели звезды. Вращение огромной станции создавало достаточно комфортное подобие гравитации – процентов восемьдесят от нормальной. Прямо за двойной стеной из синтетического алмаза расположилась верфь, и там каплей космической красоты повис корпус звездолета.

Тени залегли поперек серого цилиндра полосами вечности, заостренными по краям неестественной прозрачностью вакуума. Осмотровые люки висели распахнутыми в разных точках корпуса, неприятно выглядели вываливающиеся оттуда клубки корабельных внутренностей, подставленные под дистанционные модули манипуляторов, прицепившихся к кораблю членистыми конечностями. Все это напоминало разлагающуюся тушу дохлого кита, поедаемого кишащими зелеными крабами. Но корабль, как понимал Василий, дохлым не был – это была хирургия.

Корабль был как марафонец, распластанный хирургами, надеющимися превратить его во что-то вроде киборга перед забегом, решающим судьбу мира. Аналогия с собственной слегка побаливающей головой не ускользнула от внимания Василия: до него дошло, что эти радикальнейшие приготовления необходимы для предстоящей схватки. Он уже ощущал новые возникающие связи – как фантом какой-то непонятной конечности, закрепляющейся где-то за гранью его восприятия. Еще три дня, как сообщили ему врачи сегодня утром, и он уже сможет тренировать этот черепной разъем. Ему дали целый чемодан инструкций, небольшой и весьма незаконный (уж про цену и говорить не стоит) набор инструментов и пропуск, дающий право внеочередного проезда к орбитальной станции на шаттле ПВО, минуя медленный космический лифт.

– Вы, очевидно, и есть прокуратор Мюллер?

Он обернулся. Подтянутый тип в светло-зеленой флотской форме, с лейтенантским шевронами на рукавах. Василий отдал честь.

– Вольно. Я лейтенант Зауэр, бортофицер безопасности на «Полководце Ванеке». Вы тут в первый раз?

Василий кивнул – у него так пересохло во рту, что ответить он не мог. Зауэр повернулся к окну.